Воспоминания Чеховской Александры Павловны о голоде 1946-1947 гг.

Жизнь моей семьи сложилась очень сложно, как и у многих других семей, попавших под каток сталинских репрессий.

В конце 1936 г., когда мне было полгода, сотрудники НКВД забрали отца, Чеховского Павла Ивановича, работника железной дороги. По словам матери, Чеховской Марфы Николаевны, была только одна весточка – официальное письмо из Соловецкой тюрьмы, что отец умер.

По какой статье судили отца – мать не знала, на все вопросы отвечала – умер, было больное сердце. Жили в постоянном страхе, даже все фотографии отца были уничтожены. Только в 90-х годах старший брат, Чеховской Васи-лий Павлович, получил документ о реабилитации отца.

Детство и юность прошли в нищете и голоде. Мать была неграмотной, всю жизнь проработала на железной дороге уборщицей. Старший брат ушел на войну, закончил службу в Кенигсберге, где служил еще какое-то время после войны. Когда вернулся – женился, жил отдельно и помогать материально нам не мог.

Не могу без слез вспоминать детство – чувство голода было подавляющим, не во что было одеться – мама шила одежду из парашюта, зимой, в холод, не ходила в школу - не было обуви.

Особенно запомнились тяжелые 1946-1947 годы. Жили мы тогда в пос. Былбасовка Славянского района, в доме с рухнувшей крышей. Чтобы выжить, ходила с другими детьми на поле тайком собирать колоски, которые потом перетирали и варили жидкую похлебку.

Один раз за сбором колосков меня поймал патруль – в наказание отвели к железной дороге и бросили в остановившийся на переезде товарный поезд и закрыли. Поезд шел не останавливаясь всю ночь – и всю ночь я проплакала, потому что было очень страшно. Как вернулась домой – не помню.

Помогал хоть как-то выжить небольшой огородик, на котором у нас росли даже грибы. Но в 1946 году из-за жары весь урожай погиб. Легче было семьям, державшим корову, домашнюю птицу, мы же своего хозяйства не имели – в неполной семье, без мужчины в доме, это почти невозможно.

Все, что было в доме, выменивали на базаре за кусок хлеба. Как-то от голода, не дождавшись матери, пошла на базар и продала толстую тетрадь, которую брат привез из Кенигсберга. На вырученные деньги купила маленький стаканчик семечек, который съела там же, с шелухой.

Помню маленькое блюдечко, в него мать наливала 2-3 ложки подсолнечного масла, которое потом ели с кусочком хлеба – это была и вся еда на весь день. Однажды, дожидаясь маму, незаметно для себя, обмакивая палец в блюдечко, все масло съела. Мама осталась голодной, но не ругала меня, а только плакала.

Однажды мать привела с вокзала женщину переночевать и та, за ночлег, дала нам два леденца – это был настоящий праздник, пили чай с леденцами, растянув угощенье на несколько дней!

Но в моей жизни голодными были не только 1946-1947 годы. Масло сливочное, мясо первый раз попробовала уже после окончания школы, когда училась в педагогическом училище в г. Днепропетровске и более состоятельные подружки делились со мной своей едой. За квартиру платить было нечем – все годы учебы спала на одной койке с подружкой, благо хозяйка разрешала.

Но молодость брала свое – несмотря ни на что, бегали на танцы, в кино, ходили по улицам и пели песни.

Очень хотелось принарядиться - помню, рисовала цветными карандашами каемочки на голых щиколотках и представляла, что я в носочках. Никогда не забуду голубую батистовую кофточку, которую купила на первую зарплату.

Голод, холод, невзгоды не забудутся никогда, как никогда не смогу простить тем, кто разрушил и обездолил нашу семью. Только несмотря на все трудности, с возрастом все больше хочется хоть на мгновение вернуться в молодые годы.

С моих слов записано верно, А.П.Чеховская

10.08.2006 г.